Было воскресенье, ясный зимний день. Празднично разодетые горожане спешили на церковную службу, звонили колокола. У храма, на морозе, мерз старик, босой, в одной рубахе. Сердобольные прихожане щедро подавали ему – кто деньги, кто теплые вещи, но всю милостыню он тут же раздавал другим нищим. «Дедушка, да возьми же ты хоть шубу!» – не выдержал какой-то купец. Старик поднял на него глаза и тихо ответил: «Оставь меня, я молюсь». Таким запомнили томичи далекого от нас XIX века старца Федора Томского, или, как его называли в городе, Федора Кузьмича.
Начало этой истории, в общем-то, потеряно. Неизвестно ничего ни о происхождении старца Федора, ни о его жизни до появления в Сибири. Достоверно одно: в 1836 году в Кленовской волости Пермской губернии остановился пожилой человек лет 65 – лошадь хотел подковать. Одет он был по-крестьянски, а вот лошадь была породистая, видно сразу. Кузнец донес в полицию, та подозрительного человека задержала, стала выяснять – не украл ли? Ничего не выяснилось – хозяин лошади так и не объявился – зато оказалось, что задержанный старик не знает родственников, да и фамилии своей не помнит (не хочет говорить?), называя себя «Федором Кузьминым сыном Кузьминым же», а что хуже всего – паспорта не имеет, а это уже преступление. За него в те времена полагалась ссылка в Сибирь. Говорят, что судья не хотел наказывать «дедушку», чуть ли не упрашивал его вспомнить хоть одну причину, по которой его ссылать не следует. Человек, называвший себя Федором Кузьмичом, однако, упорствовал, заявляя, что хочет (!) в Сибирь. И его, конечно, сослали. В марте 1837 года он с этапом ссыльных пришел на поселение в село Зерцалы Ачинского уезда Томской губернии.
Ссыльных за «беспаспортность» и бродяжничество в Сибири тогда было очень много, и репутация у них была скверная: и на месте ссылки большинство из них продолжало бродяжничать и воровать. Не таков был Федор Кузьмич. В ссылке вел он образ жизни весьма скромный даже и для бедного ссыльного. Жил он на квартире то у одного, то у другого крестьянина в комнатках с самой необходимой мебелью, одевался крайне бедно, питался так же, спал на доске, под голову клал полено. Ел мало, в основном хлеб с водой или сухари. Впрочем, старец не постился напоказ. Однажды одна из его посетительниц принесла ему горячий пирог с нельмой и выразила сомнение, будет ли он его кушать. «Отчего не буду, — возразил ей на это старец, — я вовсе не такой постник, за какого ты принимаешь меня».
Не видел никто и того, как много молился Федор Кузьмич: дверь в его комнатку всегда была заперта. Лишь после смерти старца оказалось, что колени его покрыты мозолями от частого коленопреклонения.
Несмотря на преклонный возраст, старец старался работать: как-то, например, сезон трудился у золотопромышленника. Не отказывался и учить грамоте окрестных детишек. Да помимо грамоты, учил детей Священному Писанию, истории, географии. Из чего, кстати, следовало, что вряд ли старец был крестьянского происхождения. Но о себе Федор Кузьмич говорил мало – лишь повторял часто, что несет покаяние за сделанный им в прошлом страшный грех. «Кабы вы знали, что я сделал, каков я на самом деле – вы и на порог дома не пустили бы меня», – со слезами сказал он как-то одному из своих почитателей. И все же вскоре слава о старце святой жизни вышла далеко за пределы скромных Зерцал.
Старец Федор
Старец – далеко не всегда возраст, но всегда – духовный опыт, позволяющий наставлять и вести других. Вот к Федору Кузьмичу стали приходить – кто за духовным советом, кто за помощью в болезни. О старце Федоре говорили, что его молитва исцеляет от болезни, вот и священника села Зерцалы он избавил от неминуемой смерти.
Считался старец Федор прозорливым, часто как бы предугадывая мысли и действия приезжавших к нему. Например, однажды он обличил приехавшего к нему купца Нацвалова: «Зачем ты взял медные деньги? Они положены не для тебя». Незадолго перед этим Нацвалов действительно поднял где-то несколько оброненных неизвестно кем медных монет.
Известен и такой случай: к старцу пришел бродяга, сосланный в Зерцалы. Но старец, вообще никому не отказывавший в приеме, как только вошел этот ссыльный, встал и сказал: «Иди, иди отсюда!» Ссыльный изумился, изумились и бывшие у Феодора Кузьмича в этот момент крестьяне, не понимая, почему он гонит этого человека. Но старец тотчас же сказал: «Уходи, уходи… У тебя руки в крови. Свой грех другому отдал…» Ссыльный побледнел, как полотно, и торопливо вышел из избы, а потом, через несколько дней, ушел в Томск, где принес повинную начальству, что он не тот, за которого себя выдавал: промышлял разбоем и должен был идти на каторгу, но поменялся именем с одним из сосланных на поселение за бродяжничество. А ведь на его совести было до десяти убийств.
Так человек, называвший себя Федором Кузьмичом, жил в Сибири более десяти лет. Всё больше людей приходило к нему, всё больше узнавали о подвижнике. И однажды к старцу пришел один из сосланных в Сибирь придворных. Пришел за советом и благословением и… упал в обморок. «Скажите, — велел Федор Кузьмич другу пришедшего, – чтобы он никому не говорил». Однако придворный, очнувшись, первым делом сказал во всеуслышание: старец – император Александр I, якобы умерший в 1825 году. Так возникла по сей день не дающая покоя историкам «легенда о Федоре Кузьмиче».
Александр
Император Александр I стал императором в результате дворцового переворота. Переворот этот привел к смерти его отца, Павла I, скончавшегося «от апоплексического удара», как было объявлено. Но страна не заблуждалась – Павла убили, убили с ведома (и согласия?) его сына Александра. Впрочем, «Александр не думал, что до этого дойдет». Так однажды сказал об этом томский старец Федор Кузьмич, откуда-то знавший очень много о жизни двора.
«Обычная деловая поездка, но Александр вел себя так, словно прощался со столицей навсегда – оборачивался назад, плакал»
Так или иначе, образ содеянного постоянно, всю жизнь преследовал Александра. Он помнил о перевороте и тогда, когда проектировал свои либеральные реформы (так и оставшиеся неосуществленными), и когда вся Европа чествовала его как победителя Наполеона, и когда его во всеуслышание называли Александром Благословенным. В последние годы царствования Александр не раз и не два заговаривал об уходе в монастырь. 1819 году он призвал брата Николая готовиться к принятию престола, заявляя, что отречется в ближайшее время. В 1824 году в Петербурге случилось сильнейшее наводнение, которое Александр посчитал карой за свои грехи. А 1 сентября 1825 года он уехал из столицы. Обычная деловая поездка, но Александр вел себя так, словно прощался со столицей навсегда – оборачивался назад, плакал.
В ноябре 1825 года в Таганроге Александр заболел и вскоре скончался. От чего – доподлинно неизвестно. Одни говорят – от кровоизлияния в мозг, другие – «от разлития желчи». Третьи обращают внимание на то, что хоть Александр и исповедовался за несколько дней до кончины, но отходную над ним никто не читал – а почему? Установить невозможно, все материалы о последних днях Александра были уничтожены вскоре Николаем I (зачем?). После смерти царя началось нечто уж вовсе странное: императрица Елизавета Алексеевна, нарушая законы приличия, сразу по кончине покинула тело мужа и скоро уехала в столицу. Тело было, как заявлялось, набальзамировано, но отчего-то быстро разложилось. Поэтому в Петербурге был выставлен для поклонения закрытый гроб. В народе ходили слухи: государь жив!
А спустя 11 лет после всех этих событий полиция на Урале задержала неизвестного крестьянина на якобы краденой лошади.
Федор Кузьмич или Александр?
Федор Кузьмич, неизвестный крестьянин, категорически не собирался отвечать на этот вопрос. После своего «разоблачения» он вскоре уехал из Зерцал, переезжал с места на место, пробовал уйти в тайгу, жить в избушке, вдали от людей. Но годы брали своё, здоровье становилось всё хуже. В 1858 году, будучи более 80 лет от роду, старец Федор поселился в Томске у купца Семена Феофановича Хромова – по его просьбе. Хромов, как и большинство почитателей старца, считал его духовным наставником и святым подвижником. И свято верил, что старец – император, отрекшийся от престола.
Слухи ходили, обрастали подробностями. Федор Кузьмич не подтверждал, но и не опровергал их. А между прочим, слухи такие были опасны: самозванство в России каралось жестоко, уж во всяком случае ссылкой не отделаешься. Но никогда, кроме того, единственного раза, на Урале, Федор Кузьмич не имел дела с полицией. А ведь полиция о слухах знала – но дела не открывала!
В 1864 году старец Федор Кузьмич скончался – так и не открыв своего настоящего имени и звания. Впрочем, знал его, несомненно, священник, принимавший последнюю исповедь умирающего, но тайна этой исповеди никогда не была нарушена.
В Томске же возник кружок почитателей старца. Хромов, веривший в царское происхождение ссыльного, пытался добиться канонизации Федора Кузьмича. Для этого ездил в Петербург, пытался пробиться даже к царской семье – передать вещи старца его, как он считал, единственным родственникам. И везде, где можно, твердил – в Сибири под видом ссыльного бродяги жил Александр I! Но и питерская полиция не заинтересовалась этими явно политически вредными слухами. Что до Романовых, то вещи старца они приняли… а вот разговаривать с Хромовым отказались. Не нашел времени для Хромова, тогда уже 80-летнего, и Николай II, проезжавший через Томск в 1891 году. А вот на могиле старца Николай побывал, хоть программа его двухдневного пребывания в Томске была более чем напряженной. Согласитесь, что-то здесь не так. Была у семьи Романовых некая тайна… И всё это, несомненно, очень сильные аргументы в пользу «царской» версии происхождения старца. Сильные, но – косвенные. Прямых же свидетельств того, что Федор Кузьмич был Александром I, нет.
Но зато – есть много прямых свидетельств его святости.
В 1926 году, перед расстрелом последних монахов Богородице-Алексиевского монастыря, здесь же заключенных, святой Феодор в продолжение некоторого времени стал являться в парящем полупрозрачном образе. Ясно видимый многочисленными свидетелями, в полночь он выходил сквозь стену часовни и по восточной стене монастыря медленно шел на юг до монашеского кладбища, где таял. Святой словно предупреждал заточенных иноков о необходимости готовиться к смерти.
И в наши дни не прекращает подаваться благодатная помощь по молитвам святого угодника Божия праведного Феодора. Особенно явно она проявляется от святых мощей святого Феодора, открыто почивающих в возрождающемся ныне Богородице-Алексиевском монастыре г. Томска. В обители ведется специальная тетрадь для записи случаев благодатной помощи предстательством томского чудотворца. Вот лишь две из них:
«Наш ребенок родился тяжелобольной, — сообщает семья прихожан Троицкого храма г. Томска, — с очень многими болезнями. Основной диагноз — поражение центральной нервной системы, внутричерепное кровоизлияние, судорожный синдром. 7 месяцев младенец проходил лечение, но уколы (всего около ста), лекарства и специальные противосудорожные порошки не дали явных результатов. Специально назначенный массаж также не улучшил состояния. Всё это время ребенок находился под наблюдением врача. Наконец мы решили приложить нашего ребенка к мощам святого Феодора и помазать освященным маслом из горящей перед мощами лампады. Сделав это 28 августа 1995 года, на другой день увидели улучшение. На третий день наш сынок исцелился. Позднее педиатр, массажист и несколько разных врачей заметили у больного исцеление».
«Это случилось летом 1997 года, — говорится в другой записи. — Мой сын Игорь, военный врач, приехал в отпуск с ожоговой раной на шее, которую излечить никакими средствами не удавалось. В первый же день приезда я предложила ему помазать рану освященным маслом, сохранившимся у меня со времени обретения мощей святого старца. Он охотно согласился. На следующее утро уже сам подошел ко мне и попросил помазать рану еще раз. Я с удивлением обнаружила, что язва затянулась розовой кожицей. После повторного помазания никакого следа не осталось в течение очень короткого времени».
Православие.фм,
