Апостол Японии

Его широкое сердце живет в просвещенном светом Христовой веры народе. Блестящий ум – в переводах богослужебных книг. Твердая, как скала, воля – в храмах и духовных школах. Высота и сила духа – в созданной им Церкви. А его мощный проповеднический голос до сих пор звучит со страниц дневниковых записей. 

Сегодня 16 февраля – день памяти равноапостольного Николая (Касаткина), архиепископа Японского. Сегодня  исполняется 50 лет со дня его прославления и 150 лет  – Российской духовной миссии в Японии.

Предлагаем подборку фактов из жизни святого, рассказанных им самим и его современниками.

Родился просветителем

На то, что 13 августа 1836 года на свет появился не просто Иван Дмитриевич Касаткин, сын сельского диакона, а основатель Церкви и просветитель целого народа, указывало всё. В поисках призвания он оставил отчий дом и мир, проделал путь длиной в 160 км до Смоленской семинарии и протяженностью в несколько лет учебы и молитвы в Санкт-Петербургской Академии, принял постриг. Он очень хотел служить Христу и ближним. Но местом его служения стала не безвестная обитель, а храм при русском консульстве в Хакодате на севере Японии. «Тебе должно оставить самую Родину, идти на служение Господу в страну далекую и неверную. С крестом подвижника ты должен взять посох странника, вместе с подвигом монашества тебе предлежат труды апостольские», – обратился к новопостриженному Епископ Нектарий. В двадцать четыре года трудно понять, что значит взять на себя подвиг апостола. В воспоминаниях миссионер писал так: «Япония рисовалась в моем воображении как невеста, поджидавшая моего прихода с букетом в руках. Вот пронесется весть о Христе и все обновится…». Он писал не как человек, не ищущий собственной славы, не как молодой иеромонах, а как истинный святитель.

Разгадал загадку Востока

Святой Николай сумел стать своим в стране, где несоблюдение банальных правил этикета могло закончиться позором и даже казнью. Исключения не делали для коренного населения, что уж говорить о чужеземцах. Неприязнь к иностранцам была столь велика, что приводила к насилию и кровопролитиям – только за первое полугодие 1861 были убиты шесть человек. «Тогдашние японцы – писал еще иеромонах Николай, – смотрели на иностранцев, как на зверей, а на христиан – как на злодейскую секту, к которой могут принадлежать только отъявленные злодеи и чародеи». Но больнее всего было и то, что в самом будущем Архиепископе не только японцы, но и даже русские видели шпиона и предателя, человека  занимающегося бесполезной и вредной деятельностью. При этом служитель и не думал отчаиваться. Целый год он ехал в кибитке через Сибирь не для того, чтобы в страхе за свою жизнь отсиживаться в стенах маленького храма. Он прибыл сюда, чтобы сделать Японские острова христианскими. И не силой убеждения, а силой любви. К народу, его традициям, языку и религиозным учениям. Их усиленному изучению он посвятил сначала первые восемь лет служения, а потом и остаток жизни.

«У него был сильный иностранный акцент, – писал о святом современник-востоковед Дмитрий Позднеев.  – Однако это не мешало ему быть понимаемым всеми японцами от мала до велика, богатство словаря и легкость построения фраз давали его речи силу, приводившую в восторг всех японцев… Фразы были краткие, обороты самые неожиданные, но чрезвычайно яркие и сильные». Он нанимал несколько учителей, чтобы они могли сменять друг друга, прерываясь на отдых, но не прерывая занятия самого святителя, в итоге в совершенстве овладевшего разговорным и книжным языком, историей, литературой, философией Японии. Этим он и покорил японское сердце. Его современники отмечали: «Нам неоднократно приходилось быть свидетелями, как язычники, совершенно незнакомые Владыке, с шумным восторгом приветствовали его на улице и их мощное «банзай Никорай» частенько раздавалось в японских кварталах. А дети, милые японские дети, <…> вихрем неслись навстречу суровому на вид, но с добрым, ласковым сердцем Святителю».

Кстати о язычниках. Святитель Николай никогда не позволял себе оскорблять религиозное чувство японцев, среди буддийского духовенства у него были друзья. В трудную и смертельно опасную минуту – а именно после того, как стало известно о том, что иноземец тайно совершает крещение над целыми семьями – влиятельные бонзы (главные монахи японских храмов) не позволили властям начать преследование православного миссионера.

Сделал японца священником

С момента прибытия в Японию, с 1861 года, прошло семь лет. Процесс самообразования казался бесконечным и безуспешным, христианство по-прежнему под запретом, и к тому же при консульстве объявился человек, готовый вступить в открытое противостояние со святителем. Бывший самурай и жрец главного в Хакодатэ храма Такума Савабэ видел в Православии угрозу для страны и духа нации, однако выслушать русского проповедника все-таки согласился. И уже через некоторое время после этой встречи отец Николай писал: «Ходит ко мне один жрец древней религии изучать нашу веру. Если он не охладеет или не погибнет (от смертной казни за принятие христианства), то от него можно ждать многого». Добрый, кроткий нрав, верность Богу и исполненные силой слова иеромонаха превратили жреца сначала в воина, а потом и в служителя Христова – в первого священника японца – иерея Павла. История о перерождении жреца – одна из тысяч прочих. Размышляя над ней, над образом святителя, с легкостью можно представить, как его молитва и жизнь сделали невозможное возможным – как многовековые гонения, достигшие пика в 1871, спустя два года прекратились, христианам разрешили исповедовать свою веру.

 «Признаки того, что Богу угодно просвещение Японии светом Евангелия, с каждым днем выясняются все более. Взгляните на этот молодой, кипучий народ. Он ли не достоин быть просвещенным светом Евангелия? С каждым днем ко всем миссионерам, в том числе русским, приходят новые люди, жаждущие знать о Христе. С каждым днем число новообращенных растет… В Сендай бы теперь! Более сотни верующих жаждут там святого Крещения…», – радовался святитель.

Создал язык богослужения

После того как язык Страны восходящего солнца стал доступен святителю, он решил сделать доступным для ее народа язык Солнца Правды – Христа, язык Священного Писания, язык богослужения. Тем более этого требовали и новые условия служения на островах – в 1870 году архимандрит Николай стал главой Православной Миссии в Японии с центром в Токио. Первым делом святитель принялся за устроение духовных училищ. Четыре он основал в столице, еще два в Хокодате. Вершиной просветительства стало открытие Токийской духовной семинарии (1879). Преподавать и совершать богослужение святитель благословил только на родном – японском – языке. Ведь к тому времени в его переводе уже были изданы Евангелие, богослужебные книги, Православный богословский словарь и труды святых отцов. По его благословению в свет выходили пять журналов, достойные переводы русской классики, сделанные выпускниками семинарии, книги по русской церковной архитектуре, иконописи и искусству. И за каждой страницей – колоссальное делание, которое миссионер не оставлял в течение тридцати лет. Каждый вечер, с шести до десяти, он диктовал своему помощнику по имени Накаи-сан переведенные им тексты духовных книг. За это время удавалось перевести лишь 15 стихов. Но это только придавало сил и решимости святителю. «Хотя бы небо разверзлось, – писал святитель, – я не имею права отменить занятия по переводу».

Боролся с сомнением

Святитель, и вправду, был тверд как скала, только искушения все равно не обходили его стороной… Искушения, как волны, разбивались об его крепость духовную, о молитву и рассуждение. Вот какие записи он делал во время внутренней бури: «Мучительные сомнения: не загублена ли даром жизнь и вдобавок множество русских денег? Станет ли Православие в Японии? Кому работать для этого? Ведь вот один как перст, ни единой души русской больше в Миссии. <…> Боже, не дай совсем ослабеть! Если же в самом деле я здесь совершенно бесполезен, то укажи путь в Россию». 29 ноября 1886.

***

«Вчера написанное – одно малодушие. Нашей нетерпеливости хотелось бы, чтобы перед нашей секундой бытия сейчас же и развернулся весь план судеб Божиих… Вероятно, и моя жизнь имеет какой-нибудь смысл и какую-нибудь пользу, ну хоть бы даже ту, чтоб показать, что в России нет миссионеров… Итак, нужно… стоять на посту и спокойно делать, что под рукой, не заботиться о прочем: мы рабы – Хозяину виднее, Он пусть заботится!» 30 ноября 1886.

***

«Если позволяется и миссионеру иногда уставать, то сегодня я могу сказать, что устал. <…> Что страшнее смерча? А отчего он? От встречи двух ветров. Итак, если дует ветер злобы, подлости, глупости, то не возмущаться и не воздымать навстречу ветер гнева; тогда дрянной ветер разрушится сам собою в ничто; а иначе – ломка и гибель, а после угрызения и терзания. Сохрани меня, Господи, от гнева и дай спокойствие капитана, плывущего по неспокойному морю!» 19 июля 1896.

Заложил храм Николая

Случилось это после хиротонии во епископа Токийского в марте 1880 года в Троицком соборе Александро-Невской лавры. Вернувшись в Японию, Владыка взялся за строительство собора в честь Воскресения Христова в Токио, что и тогда, и сегодня известен как храм «Николай-до», то есть храм Николая (1891). В этом нет ни самоуправства, ни тем более кощунства. В этом – вся гамма чувств, которую испытывают японцы по отношению к своему просветителю и его делу. А это значит, что Владыка не ошибся, когда писал в дневнике: «Собор будет памятен, будет изучаем, подражаем многими не десятки, а, смело говорю, сотни лет, ибо храм действительно – замечательнейшее здание в столице Японии, здание, о котором слава разнеслась по Европе и Америке еще прежде его окончания и которое, ныне будучи окончено, по справедливости вызывает внимание, любопытство и удивление всех, кто есть или кто бывает в Токио».

И действительно ни похожего, ни тем более равного грандиозного храма в русско-византийском стиле, чьи позолоченные кресты и колокольня виднелись с любой точки Токио и за 20 километров до въезда в город, не было на всём Дальнем Востоке.

Сохранил мир в войне

И остался на стороне своего народа – русского и японского. С началом войны 1904-1905 годов Владыка Николай удалился от соборного богослужения, обратившись к пастве с такими словами: «Доселе я молился за процветание и мир Японской империи. Ныне же, раз война объявлена между Японией и моей родиной, я, как русский подданный, не могу молиться за победу Японии над моим собственным отечеством. Я также имею обязательства к своей родине и именно поэтому буду счастлив видеть, что вы исполняете долг в отношении к своей стране. Кому придется идти в сражения, не щадя своей жизни, сражайтесь – не из ненависти к врагу, но из любви к вашим соотчичам. <…> И вместе с тем будем горячо молиться, чтобы Господь поскорее восстановил нарушенный мир».

Стремление Владыки быть выше зла, насилия и боли, хранить дружбу и любовь между народами вызвало еще больший трепет и благоговение японской нации перед ним и хоть немного, но облегчило участь русских военнопленных и восстановление мира по окончании войны.

Заслужил уважение императора

И его подданных. Побывавший в Японии священномученик Иоанн Восторгов вспоминал: «Не было человека в Японии, после императора, который пользовался бы в стране такою известностью. В столице Японии не нужно было спрашивать, где русская православная миссия, довольно было сказать одно слово “Николай” <…>. И православный храм назывался “Николай” и место миссии также “Николай” даже само православие называлось именем “Николай”».

При жизни Владыке воздавали почёт как простые, так и знатные японцы. Так, торжественно отметить юбилей служения в Японии ему предложил губернатор Токио. А мирная кончина просветителя на 76-ом году жизни – 16 февраля 1912 года – потрясла самого императора Мэйдзи, показав, насколько велико было его значение и для маленькой островной страны, и для всего православного мира. По признанию преемника святителя, епископа Сергия (Тихомирова), «верхом почета, какой воздала Япония владыке было то, что сам император Японии… прислал на гроб владыке великолепный и громадный венок из живых цветов. <…> Начав при смертных опасностях, закончил свою деятельность в Японии владыка Николай при одобрении с высоты трона». И при полной готовности быть со своей паствой до скончания века. «Я всю свою жизнь отдал Японской Церкви, – говорил Владыка. – А теперь пришла пора отдать ей же и тело. Мое тело, видите, обратится в японскую землю. И пусть будет оно залогом, что моя душа всегда будет с Японскою Церковью. И там я за нее буду молиться».

Стал звездой

В 1970 году, наконец, произошло то, о чем мечтали верующие со дня преставления своего Архипастыря. Владыку Николая канонизировали. «Казалось бы, во второй половине XX века умаляется вера, но ясным светом загорается новая звезда на церковном небосклоне, свидетельствуя о непрерывном возрастании Церкви как Царствия Божия, – утверждал Митрополит Санкт-Петербургский и Новгородский Антоний (Мельников). – Самое же наименование «равноапостольный» говорит о непрекращающейся связи современной Церкви с первохристианской апостольской». Что же до современной Японской Православной Церкви, то она получила автономию. Также в тот памятный, 1970, год.

Сделал признание

За 51 год пребывания в Японии иеромонах, архиепископ, равноапостольный Николай основал и взрастил самостоятельную Церковь. Такое великое и страшное дело не под силу одному человеку. И святой этого не скрывал. Незадолго до смерти в беседе c епископом Сергием Владыка признался: «Всюду читаешь “Николай. Николай. Николаево дело”. Увы, – и в России это говорят. Неправда! Тысячу раз неправда! Божье дело! Божье дело!»