Проповедь в праздник Сретения Господня

Сегодня мы празднуем праздник веры, веры человека, праведного Симеона, который много-много лет с надеждой и упованием ждал, когда исполнятся слова, реченные ему через Духа Святого о пришествии в мир Спасителя, дарующему всему человечеству жизнь вечную, и ему самому, Симеону, мудрому и очень старому человеку, который утомился уже от земной жизни, даст наконец разрешение умереть, отойти в иной мир. И увидеть не гадательно, как сквозь тусклое стекло, а явно, что жизнь прожита не бессмысленно, а со смыслом великим – вхождения в вечную жизнь, соединения с Богом; что все злое, печальное, все болезни, несправедливости, которые за долгие годы пришлось ему перенести, тоже были неслучайны, не было слепого случая, а все было промыслительно послано Богом и ему самому, и всем людям для познания того, зачем человек живет, для познания единения с Богом, для величайшего счастья и радости, которые уготовал Бог любящим Его. Такая вера, конечно, не терпит ни суеты, ни малодушия, ни уныния, ни отчаяния.

Чего только не было, даже если посмотреть на последние годы жизни святого праведного Симеона, вокруг него. Первосвященники, фарисеи, совершенно извратившие веру, извратившие путь Божий, и саддукеи, которые просто были неверующими людьми, не веровали в Господа, атеисты – и все это видел старец Симеон, и вера его не поколебалась. Его народ был порабощен язычниками, страна разделена на четыре части, люди, избранные тогда, которые должны были, по слову пророков, ждать Спасителя миру, Спасителя от зла, от грехов, от вечной смерти, ждали по сути какого-то бунтовщика, политического деятеля, который восстановил бы былую славу и могущество Израиля. Почти не осталось никого, кто истинно чаял истинного Мессию, но и это всеобщее помутнение умов не поколебало веры святого праведного Симеона. Почему? В Евангелии говорится об этом.

Потому что Дух Божий был с ним, он жил с Богом. Еще до сретения, до встречи с Воплотившимся Богом Господом Иисусом Христом он предстоял перед Богом, подобно древним ветхозаветным пророкам, подобно пророку Еноху, о котором сказано в Писании, что он ходил пред Богом, и это вменилось ему в праведность, и он живым был взят на небо.

А вокруг него, и мы к этому, Бог даст, еще вернемся, вера и общение с Живым Богом была заменена фарисеями на религиозную идеологию. Общение с Богом все дальше и дальше отходило от людей, даже когда Воплотившийся Бог Сам пришел на землю для того, чтобы возродить это живое общение с Живым Богом, то для так называемой религиозной идеологии, в которую уверовали и которой жили фарисеи и саддукеи, Живой Бог был совершенно не нужен, и они Его распяли, хотя знали, Кто перед ними. Сегодня праздник великих обетований Божиих, сегодня праздник исполнения терпения всех верующих в Бога людей, сегодня праздник правды Божией, которая пусть не открывается сразу перед нами, но для нас же полезно, чтобы мы долготерпели с твердым упованием на Спасителя, на все то, что сказано в Священном Писании и не колебались сердцем. И не только в древние времена суета, беспорядочность мира, разного рода религиозные и политические увлечения не колебали истинно верующую душу, какова была душа старца Симеона, но и в более позднее время и в наше время.

Я приведу вам три примера, как люди перед концом своей жизни дожидались этого обещания Божия и с миром исходили из этой жизни в жизнь вечную. Отпускал их Господь из этой жизни, когда исполнял обетования Свои.

В феврале, недавно, мы вспоминали день смерти великой подвижницы, недавно умершей схимонахини Маргариты, последней дивеевской монахини. А мы все ее звали Фрося, и она себя так называла – Фрося, хотя она была схимницей и скончалась, когда ей было за 90 лет. Никогда она не кичилась своим монашеством, хотя была монахиней с 15 лет, послушницей еще того Дивеевского монастыря. Она прошла, с нашей точки зрения, тяжелейшую жизнь – лагеря, ссылки, бездомное существование, изгнание из монастыря, поругание мощей преподобного Серафима Саровского на глазах ее было, разорение Дивеевской обители, торжество безбожия. Было и более страшное – монахи и священники снимали с себя сан, говорили “Мы не веруем в Бога, если такое происходит” и уходили жить в мир. Не мы им судьи, но было и такое. А она твердо веровала в обетование своих духовных отцов и матерей, которые говорили, что снова возродится Дивеево и последняя дивеевская монахиня, одна из дивеевских послушниц, доживет до этого дня, встретит мощи преподобного Серафима Саровского, которые архиереи и дивеевские сестры на своих руках принесут в Дивеево, будут воссозданы огромные дивеевские храмы, одна из дивеевских сестер должна будет сохранить святыни, оставшиеся от преподобного Серафима – горшочек, в котором он варил сныть, траву, когда постился на дальней пустыньке, епитрахиль, поручи, рукавицы и свечку, еще дивеевскую свечу, которую последняя дивеевская монахиня возжжет перед входом в храм, когда будут вносить в дивеевский храм мощи преподобного Серафима. Конечно же, когда девочка, пятнадцатилетняя Фрося слышала эти обетования еще в начале 20-го века, конечно же, она не думала даже о том, что этой ей придется все – и сохранить, и испытать, и возжечь эту свечу, и встречать мощи преподобного Серафима. Но и за двадцать лет до своей смерти, до того, как все это свершилось, о чем я говорил, ни на секунду не сомневалась она в этих обетованиях. Казалось бы, как можно было в это поверить? Вокруг была закрытая зона, рядом из города Сарова сделали город Арзамас-16, в котором производили ядерное оружие, посторонних людей не пускали в Дивеево, разорены были все храмы Дивеевского монастыря, даже маленького приходского храма не разрешали построить. Тайно монахи приезжали в Дивеево, спрятав бороды в воротниках и шарфах, везя на груди Святые Дары, чтобы тайно на Овражной улице, невдалеке от Дивеево, где жили эти монахини, тихо причастить их и тихонечко уехать, потому что даже за это, казалось бы, в недалекие, 80-е годы хватали монахов, заключали их в тюрьмы, пусть ненадолго, не на такие сроки, как провела в тюрьме сама матушка Фрося, схимонахиня Маргарита, но все же. И вот когда мне довелось великое счастье общаться с ней много лет, в эти тяжелейшие годы ни на минуту не сомневалась она в том, что все это произойдет, показывала свечку, которую возжжет последняя монахиня (а тогда еще жило несколько монахинь – и в Муроме, и в Арзамасе, и в Дивееве), у нее и в мыслях не было, что это будет она, даже в мыслях у нее не было, она была всего лишь хранительница этих святынь. И вот произошло то, что мы все знаем, паче всякого чаяния разрешили открыть Дивеевский монастырь, бурно стала отстраиваться и приводиться в порядок Дивеевская обитель, и схимонахиня Маргарита дожила до этого обетованного ей дня, когда она уже немощная, в схиме (скрывала она эту схиму, называла себя “я просто Фрося”, а была великая подвижница, прозорливая) и вот тогда она стояла, уже передав вещи преподобного Серафима в сам монастырь, а сама стояла с этой изготовленной почти сто лет назад свечой, возжегши ее, и встречала мощи преподобного Серафима, которые нес Патриарх в храм Дивеевский, архиереи и сестры возрожденной Дивеевской обители.

Духовно очень близок был к Дивеевскому монастырю и к женскому монашеству был великий подвижник, исповедничество и мученичество которого проходило здесь, на Большой Лубянке в 30-е годы. Здесь, в одном из этих зданий поблизости был заключен архиепископ Арсений (Стадницкий), который до того, как его заключили в казематы Лубянки, довольно скептически относился к тому, что же произойдет с Русской Церковью, – надеялся, веровал, но не знал наверняка. А тогда, незадолго до смерти, после страшных пыток и унижений, он был на последнем допросе, и мы читаем протокол этого допроса, и вдруг он говорит мирно и спокойно, совершенно не имея зла к тем людям, которые были перед ним (это был, кажется, 1938 год – все уже, безбожная пятилетка объявлена, сказано, что все храмы в России будет уничтожена и вера сама будет уничтожена, всех последних священников забирали и расстреливали) и вот он на последнем допросе своем сказал: “А я знаю, что придет время, когда сам народ уничтожит безбожную власть на Руси, возродятся храмы, монастыри, а самое главное, возродится вера и возродится путь людей от смерти к жизни вечной. Ни на иоту в этом не сомневаюсь”. Сказал он это после пыток, после страшных застенков, перед неминуемой смертью – ему это было совершенно ясно и объявлено об этом. Это обетование, судя по всему (мы можем предположить с огромной степенью вероятности), от Духа Святого он получил за свое исповедничество здесь, в тюрьме, и исповедовал это пусть даже перед людьми, не верившими ему, недоброжелателями, но которые занесли это в свои документы, а документы эти попали уже к нам, сегодняшним людям, для укрепления нашей веры, услышали мы голос архиепископа Арсения (Стадницкого) из 1938 года.

И у нас на памяти тоже подобный случай исполнения обетования человека по вере, непреклонной вере человека в Господа что бы ни было в жизни, какие бы тяжелые и страшные события ни приключались. Любовь Тимофеевна Чередова, многие помнят, последняя духовная дочь священномученика Илариона (Троицкого), нашего святого, которая дожила до наших дней. Она приходила иногда, мы ее привозили на машине, ставили здесь стульчик и она сидела, потому что ей было 102 года. Так вот после смерти священномученика Илариона, а было это в 1929 году и была она тогда еще молодой женщиной, ни на секунду не сомневалась она, что доживет до возрождения Церкви и прославления в лике святых своего духовного отца, священномученика Илариона (Троицкого) – он был ее духовник. Так вот когда встала речь о канонизации священномученика Илариона, она была уже в очень и очень преклонных летах и очень тяжело болела, каждый день могли ждать ее смерти. Но так получилось, что вопрос о канонизации, вся подготовка канонизации занял довольно долгое время – почти три года. Любовь Тимофеевна уже лежала и не вставала, врачи поражались, что она еще жива, а она говорила только одно: “Не беспокойтесь, я не умру до тех пор, пока не узнаю, что принято решение о канонизации священномученика Илариона”. В полной уверенности говорила она. И вот когда в последний раз мне довелось приехать и причащать ее дома, я приехал с радостным известием о том, что Святейшим Патриархом и Синодом принято решение о канонизации священномученика Илариона, и когда мы читали после причастия полагающиеся молитвы, в них была и молитва старца Симеона “Ныне отпущаеши раба Твоего…”. И мы все поняли, что сейчас произошло подобное тому, что произошло тогда в Иерусалимском храме. Она умерла в ночь, а через три дня, когда на Синоде уже официально принималось решение о канонизации, мы здесь отпевали Любовь Тимофеевну в малом приделе. И, кстати сказать, удивительно, он не был еще прославлен, но мы дерзнули и нарисовали на столбце царских врат икону священномученика Илариона, но еще не подписали, нельзя было еще подписать – позже, после прославления подписали. Это был, наверное, единственный храм во всей России, где была икона священномученика Илариона, ее духовного отца. И она во гробе лежала (мы всегда ставим гроб в этом приделе, ничего нарочитого в этом не было) прямо перед святым изображением своего духовного отца, и когда я позвонил из Синода с радостным известием, что все решено и официально все подтверждено (и так было все ясно три дня назад), то, когда говорил по телефону, слышал переборы на колокольне, в это время Любовь Тимофеевну обносили вокруг храма, прежде чем вынести ее из монастыря.

Вот такие глубокие примеры и в наше время твердого упования на Господа являет нам Господь, “человеколюбно вся строяй и полезная всем подаваяй”. Конечно же, мы можем только молиться и просить у Господа, чтобы и наша вера молитвами таких людей была укреплена и наше упование на Господа никогда не могло бы поколебаться никакими несчастьями, никаким злом, никакими клеветами, никакими ветрами, чтобы мы с чистой совестью вслед за святым праведным Симеоном и всеми уповающими на Господа в мире могли сказать с благодарностью, что Господь отпускает нас в вечный путь с этой земли: “Ныне отпущаеши раба Твоего…”